Империи в мировой истории. Власть и политика различий - Джейн Бербанк

1956 году он аннексировал Суэцкий канал. Франция, Великобритания и Израиль ответили вторжением на египетскую территорию, но Соединенные Штаты, опасаясь, что Египет окажется в советском лагере, выдернули ковер из-под ног, оставив Насера с свершившимся фактом, а Францию и Великобританию в глубоком замешательстве.

Неудачное вторжение в Египет Насера началось 29 октября 1956 года. 4 ноября советская армия вторглась в Венгрию, чтобы подавить широкомасштабное восстание против советского господства. Через неделю СССР безжалостно восстановил контроль. Совпадение по времени этих двух вторжений, вероятно, приглушило международную реакцию на каждое из них, но показало, что мир империй находится на перепутье. Суэцкое фиаско стало признаком того, что уже произошло - потери колониальными державами Западной Европы способности к принуждению и политического авторитета, в то время как венгерская революция и ее подавление обнажили отношения власти в Восточной Европе, где доминировал Советский Союз, что позже было подчеркнуто строительством Берлинской стены в 1961 году и подавлением либерального движения в Чехословакии в 1968 году. Два кризиса 1956 года показали имперскую власть в грубой форме - в одном случае сильно подорванную, в другом - жестко принудительную, но с ослабленным моральным авторитетом.

Ослабление колониальных империй открыло лидерам независимых государств возможность попытаться сформировать новый вид международного порядка. В 1955 году президент Сукарно организовал в индонезийском городе Бандунг конференцию глав новых независимых государств. Участники конференции выдвинули альтернативу "третьего мира" американскому и советскому господству. На повестке дня стояло сотрудничество в голосовании в ООН, в торговле и во взаимной помощи против агрессии. Суверенные государства, работающие вместе в качестве антиимпериалистического блока, могли бы изменить мировую политику.

Но горизонтальное единство стран третьего мира не заменило вертикальных связей между лидерами богатых государств и бедных. Модель деколонизации делала маловероятным широкомасштабное единство: сделки, которые заключали уходящие державы с приходящими лидерами, давали последним сугубо территориальную базу, настолько хрупкую, что мало кто хотел отказываться от каких-либо рычагов национального суверенитета. Бывшие колониальные государства искали иностранную помощь или военную поддержку в борьбе с внутренними или внешними врагами; их правители часто имели личные связи с лидерами бывших колониальных держав. Бедные страны испытывали острую потребность в клиентельных отношениях с богатыми, причем в большей степени, чем со странами с теми же проблемами, с которыми сталкивались они сами. Политическая колода была настроена против превращения асимметрии империи в солидарность третьего мира.

Тем не менее трансформация нормативной базы мирового порядка после Второй мировой войны заметна в путях, пройденных странами, отклонившимися от модели деколонизации. Хотя истоки расового господства в Южной Африке и Родезии (карта 10.3) лежат в их колониальном прошлом и хотя их расовые идеологии и формы дискриминации были вполне в репертуаре колониального правления, к 1960-м годам защита расового порядка должна была осуществляться в национальных, а не имперских терминах. Южная Африка, самоуправляющаяся с 1910 года, настаивала на своих суверенных прерогативах, отказывая чернокожим в праве голоса, а сегрегацию называя "отдельным развитием". В 1960 году она вышла из Британского содружества. Белые Родезии, которые десятилетиями использовали частичное самоуправление в рамках Британской империи для того, чтобы чернокожие не играли никакой значимой политической роли, провозгласили одностороннюю независимость от Великобритании в 1965 году и в течение пятнадцати лет отстаивали господство белых как суверенную прерогативу. Португалия оставалась более откровенно имперской страной. У себя дома она не была демократией, и поэтому противоречия между метрополией и колониальным правительством не были столь вопиющими.

Рисунок 13.2

Основание движения неприсоединения. Гамаль Абдель Насер из Египта и Джавахарлал Неру из Индии, беседующие в центре фотографии, в Бандунге, Индонезия, апрель 1955 года. Говард Сочурек для Time Life, GettyImages.

Ни один из этих режимов не пережил заразительную природу деколонизации. Освободительные движения в португальских Гвинее-Бисау, Анголе и Мозамбике находили вдохновение и убежище у своих независимых соседей и вели долгие и изнурительные партизанские кампании. Последний момент португальской империи в Африке - после пятисот лет - наступил в 1974 году, когда военные, которым было поручено подавлять партизан, восстали против своей роли, освободив родину от фашистской диктатуры, а колонии - от колониализма. Большинство переселенцев, многие из которых никогда не видели европейскую Португалию, "вернулись" на родину. Португалия, как Франция и Британия, стала одновременно более национальной и более европейской, отказавшись от имперского представления о себе.

Дольше всех продержалась Южная Африка с самым многочисленным белым населением и самыми сильными национальными традициями. Несмотря на претензии белых на то, что они представляют христианство и западную цивилизацию, именно Африканский национальный конгресс (АНК) успешно отстаивал демократические принципы перед мировым сообществом и среди чернокожих южноафриканцев. АНК поддерживали уже независимые африканские государства и движения за рубежом, в том числе бойкотируя торговые, спортивные и культурные обмены с ЮАР. Идеологическая и социальная изоляция стала труднодоступной для белой элиты; насилие делало южноафриканские города все более непригодными для жизни. Траектория, открытая первым белым поселением в 1652 году, развившаяся в расовый капитализм в конце XIX века и трансформировавшаяся в национальную систему белого правления в XX, была окончательно завершена 27 апреля 1994 года, когда чернокожие южноафриканцы пришли на избирательные участки, чтобы избрать лидеров по своему усмотрению. Подавляющее большинство белых, в отличие от переселенцев из Индонезии, Алжира, Анголы и Мозамбика, остались гражданами ЮАР. Однако превращение политического равенства в экономическую и социальную справедливость в ЮАР остается такой же труднодостижимой задачей, как и стремление других африканских стран к паритету с бывшими колониальными державами.

Изменилось как содержание, так и название империи. Франция, Британия, Нидерланды и Бельгия отказались не только от власти в настоящем, но и от ответственности за прошлое. Они "деколонизировались", и их бывшие колонии были предоставлены сами себе. Отделившиеся государства могли просить о помощи, но не имели на нее права. Соединенные Штаты и СССР участвовали в актах ухаживания и принуждения по отношению к новым независимым государствам, но они тоже не брали на себя ответственность за последствия своих соблазнов, периодических вторжений и массированного распространения вооружений. Организация Объединенных Наций стала общепризнанным символом мира эквивалентности суверенных государств. Эквивалентность была фикцией, и, как многие политические фикции, она имела материальные последствия.

Препятствия на пути к постимперскому порядку на Ближнем Востоке

Проблема построения некоего политического порядка взамен того, который веками поддерживала Османская империя над своими арабоязычными провинциями, к концу Второй мировой войны все еще выглядела неразрешимой. В период между войнами вспыхнули восстания в Сирии, Палестине и Ираке. Британская и французская политика в своих мандатах не создала ни жизнеспособной структуры контроля сверху, ни пути к самоуправлению на основе широкого